Татьяна Пилецкая: «Я горько плакала и писала: «Прости, папочка. Но я вынуждена взять другое отчество»
Но отец это решение… даже одобрил.
Непоседа! – сердился Кузьма Петров-Водкин (58). – Татка! А ну сиди смирно! Обещаю шоколад и мороженое!
Так проходили все шесть сеансов, итогом которых стала картина «Девочка с куклой» («Портрет Татули»).
Мне на ней девять лет, – улыбается Татьяна Пилецкая. – Сейчас это полотно выставлено в Художественном музее Таллина. Кузьма Сергеевич был другом папы и моим крестным.
«Татуля очень грациозна!»
До революции дом номер 9 на улице Таврической в Санкт-Петербурге принадлежал Екатерине Урлауб.
Все мои предки – обрусевшие немцы, – рассказывает актриса (95). – Прапрабабушка по маминой линии – офицер-кавалерист, или прусский уланский вахмистр, участница войны с Наполеоном Луиза Графемус.
В 1817 году она перебралась в Петербург и вышла замуж за печатника Иоганна Кессениха. Сама держала танцкласс и трактир «Красный кабачок». Предки по отцу – братья Федор и Якоб Урлаубы – осели в Петербурге в 1837-м и стали актерами. Знаменитый оптик Иван Урлауб, чьи пенсне обожал Антон Чехов, – тоже мой родственник. Брат дедушки – Егор Урлауб – живописец, друг Ильи Репина. А бабушка по папе – та самая домовладелица Екатерина Урлауб. Когда Таня родилась, у семьи в этом доме осталось лишь две квартиры. Однушка, где ютилась бывшая хозяйка с вдовой старшего сына Шарлоттой и внучкой Ниной. И трехкомнатная, где жил сын Людвиг с женой Евгенией и сыном Вовой.
Папа работал инженером-химиком на заводе «Фармакон» – изобретал лекарства, – продолжает народная артистка России. – При этом был очень музыкален и артистичен, обладал шикарным баритоном, пел на французском и итальянском языках. Мама занималась домом. В мае 1928-го Вовочке исполнилось семь лет, а в июле родилась я. Родители говорили, братик был так рад! Все просил меня покачать. Бабушке удалось сохранить с десяток драгоценных украшений, большую библиотеку, столовое серебро, мебель красного дерева, фарфоровые статуэтки и сервизы и богатые одежды.
Из них Евгения перешивала наряды для всей семьи. Но иногда приходилось что-то продавать, ведь денег Людвига Львовича на все не хватало.
Самые счастливые дни в моем детстве, когда папа приносил зарплату! – восклицает Пилецкая. – Мы покупали лакомства – сардельки и халву!
Лето проводили в Гатчинском районе, в поселке Сиверский, на даче художника Петрова-Водкина. Там он в июле 37-го года и решил нарисовать Татку, как все ее звали.
И этим же летом крестный, наблюдая, как я танцую, сказал: «Дорогие мои, девочку надо в балерины! Татуля очень грациозна!» – вспоминает Татьяна Львовна. – И вольная жизнь закончилась. Меня отдали в хореографическое училище, которое потом будет носить имя Агриппины Вагановой. Теперь я вставала в шесть утра, а домой возвращалась не раньше восьми. И садилась за уроки! Однажды на занятия к нам пришел скульптор Алексей Пахомов и… попросил меня позировать. Так появилась фарфоровая статуэтка «Юная балерина». Она выставлена в Русском музее.
Жизнь казалась чудесной. И даже репрессии семью миновали. Хотя осенью 1937 года за Людвигом Львовичем приехал черный воронок. Но уже через неделю инженера отпустили домой.
Весной 41-го Вову (20), окончившего архитектурный институт, забрали в армию.
Положил мне под подушку семь нефритовых слоников, книжку «Уроки танцев», поцеловал и ушел, – произносит звезда. – Больше я брата не видела.
А на Вову пришла похоронка
В июле хореографическое училище эвакуировали в село Полазна под Пермью. А через два месяца балерины узнали, что родной Ленинград фашисты взяли в кольцо. Наступила зима. То и дело кто-то из подружек захлебывался в рыданиях, читая письмо из дома. Весной 42-го горькую весть получила и Урлауб. Папа сообщил, что от голода умерла бабушка Катя. А на Вову пришла похоронка. Он погиб в первые дни.
А потом случилось то, что спасло жизнь близким, но надолго лишило меня отца, – объясняет Татьяна Львовна. – Осенью 42-го всю нашу семью выставили из Ленинграда – выселяли всех немцев и финнов. Моим родным предложили поехать в Казахстан, но отец упросил отправить на Урал, ко мне. Боже, как я была счастлива, что все живы, хотя слабы и нездоровы – переболели тифом!
Но через полгода главу (50) семейства отправили в колонию-поселение в Краснотурьинск Свердловской области. Навещать разрешили раз в год. Весной 1944 года Таня вернулась с училищем в Ленинград. Следом приехала мама. Оказалось, в квартире Урлаубам оставили одну комнату. А из вещей пропало почти все.
Летом девочке исполнилось 16. И пришло время получать паспорт. Друзья советовали: не сообщай, что немка, напиши, что русская! А фамилия… Да мало ли, откуда такая?! Но вот как с отчеством быть? И тогда Евгения Давидовна (51) решила:
Пиши: «Львовна». – Тяжело отказываться от папиного имени, но это был вопрос жизни и смерти, – вздыхает Татьяна Пилецкая. – Я горько плакала и писала: «Прости, папочка. Но я вынуждена взять другое отчество…» Господи, как же было стыдно и больно! Но отец это решение… даже одобрил. Ответил в письме: «Главное – все мы живы и здоровы. И любим друг друга».
– Папа вернулся в Ленинград только в 58-м, – вытирает слезы звезда. – Как была счастлива мама! Но через год она умерла. Не суждено было жить в старости вместе, как родители мечтали… Горькая история. Справку о реабилитации отца я получила лишь в 1998 году. И так и осталась Львовной на всю жизнь. Но как же мне приятно, когда кто-то обращается: «Татьяна Людвиговна!»