Людмила Гурченко. Зачем мне предатель? Пусть идет вон!

– Ах, боже ж ты мой! – вскрикнула Люся.

Поднос с обедом выскользнул из ее рук и с грохотом упал на пол. Под ногами разлилась лужа супа.
Но Гурченко было все равно! Она как в землю вросла, стояла и смотрела в спину удаляющемуся красавцу, что одарил студентку минуту назад палящим взглядом.

– Ты чего, Люсь?! – подбежала к будущей звезде подружка Зина Кириенко.
– Это кто? – выдохнула девушка, указывая глазами на «чернявого орла».
– Ой, да это Боря Андроникашвили! На сценарном учится, – объяснила подружка и засмеялась: – По нему все наши девчонки сохнут!
– А выбрал он Люду, – улыбается народная артистка РСФСР, Зинаида Кириенко. – Влюбился без памяти, как и Люся в него. С той встречи в нашей институтской столовой. Обоюдная любовь с первого взгляда. Сильная, глубокая.

Ей было 22, ему – 21.

– Осенью 57-го мы познакомились, и я рухнула в этот роман, как в бездну, – усмехалась Людмила Марковна. – Никогда больше ни к кому из мужчин я не испытывала столь ошеломляющего чувства! Конечно, в первую очередь меня поразила внешность Бори. Изысканная, аристократичная, глаза – бездонные черные омуты. Потом я узнала, как богат внутренний мир Андроникашвили. Сложный человек с набором неординарных качеств. Хорошо воспитан, блестяще образован, с тонким чувством юмора, начитан и музыкален, обаятелен и талантлив. И ведь по внешности я угадала: Боря оказался аристократом! Его отец – известный писатель Борис Пильняк. Его арестовали в 1937-м, а через год расстреляли. Мама – актриса и режиссер Кира Андроникашвили, из древнего грузинского княжеского рода. Когда мужа взяли, она отправила сына в Тбилиси, к бабушке. И та, во избежание ареста мальчика, его усыновила и дала свою фамилию. Кира Георгиевна не ошиблась: через несколько дней после мужа за ней тоже приехал «черный воронок». И княжна провела в лагерях восемь лет. За год до того, как мы с Борисом стали встречаться, его родителей реабилитировали.

Ох, как завидовали Люсе студентки ВГИКа – такого красавца охмурила! Андроникашвили ходил за Гурченко, как привязанный, закидывал ее цветами, читал при всех любовные стихи.

Летом 1958 года они поженились. А в марте, когда Люся была уже беременна, «князь» повез ее в Тбилиси, знакомиться с мамой. Там девушка прожила два месяца, а потом уехала рожать в родной Харьков, где в июне и появился на свет плод большой любви – Машенька.

Казалось, вот оно, счастье! Любимый муж, доченька, квартира в Москве, впереди – получение диплома и интересные роли!

– Да только Машу я оставила у родителей, – сердито говорила любимица публики. – Пришлось перевязать грудь полотенцем, чтобы сгорело молоко. Потому что надо было вкалывать. Ибо супруг мой оказался негодяем!

Гурченко участвовала в трех-четырех концертах в день, в разных концах Москвы. Фабрика, завод, профком, милиция… После – домой на метро или на автобусе. А ролей в кино было мало. И денег катастрофически не хватало. Борис же, пребывая «в творческом кризисе», сидел дома либо тусовался с друзьями.
А потом до Люси стали доходить слухи о многочисленных романах мужа с разными «милашечками». Гурченко страдала неимоверно! Ночами рыдала, истерзала себе все сердце. А знакомые, опуская глаза, намекали на все новые увлечения грузина.

– Ой, – морщился Андроникашвили. – Зачем ты сплетни слушаешь? Это моветон, Люся! Ты – взрослая умная женщина! Твои подружки еще не то наплетут.

Да только «взрослая умная женщина» знала: это – не слухи, а правда. Сама однажды увидела из окна автобуса, как Боря целует незнакомую крашеную блондинку…
Актриса держалась, пока была жива свекровь. Княжна невестку очень любила, внучку – тоже, и Людмила была в восторге от «этой красивой, доброй, очаровательной женщины». Но в феврале 1960-го Кира Георгиевна умерла. Гурченко свекрови ничего не рассказала – боялась расстроить. Спустя три месяца после похорон подала на развод.

– Как же так? – удивлялись подруги. – Ты же Борю безумно любишь! Может, не стоит? Дочка у вас растет.
– Зачем мне предатель? – парировала Людмила. – Пусть идет вон! А мне – наука! Никаких сильных чувств! Пусть мужчина любит, а я буду лишь позволять себя любить. И больше – никаких детей!

Борис умолял жену о прощении. Долго и бесполезно. Ведь, как актриса выразилась, ее очень сильную любовь «растоптали и размазали».

– Мама была так обижена, что не подала даже на алименты, – вздыхала дочь звезды Мария Королева. – Видеться нам разрешала, но потом так язвительно комментировала эти встречи, что они сошли на нет. Отец боялся появляться в нашем доме! К тому же, когда я пошла в школу, мама сменила мне фамилию с Андроникашвили на Гурченко. Конечно, отца это задело. Последний раз, помню, папа звонил, когда мне было 13 лет. Попросил разрешения взять меня в Тбилиси, там открывался музей деда Бориса Пильняка. Но мама в грубой форме отказала. После этого Борис Борисович пропал из моей жизни навсегда. Мама свое обещание, однако, сдержала: больше не родила!