Александр Митта. В журнале «Крокодил» мне сказали: «Карикатурист Рабинович – это уж слишком! Меняй фамилию!»
Парень мечтал стать художником, но выучился на архитектора.
– Объективно: мое детство было несчастливым. Но в памяти все равно осталось как радостное, – говорил Александр Митта (†92).
Саша родился в марте 1933 года в Москве. Отец – 30-летний Наум Рабинович – был на автомобильном заводе «ЗИС» инженером. А его жена- ровесница Ливша Каплан – секретарем парткома Наркомата рыбной промышленности. У женщины была шестилетняя дочка Лена Ландор от первого брака.
– На свою беду мама была красавицей, – рассказывал мэтр в интервью журналу «Караван историй». – В 1937-м за ней активно приударил энкавэдэшник. Матери бы тихонько отвергнуть этого ухажера, а она вывела разговор на партийную ячейку. Ну, чекист и показал, где раки зимуют. Тут же появились две женщины, заявившие, что будто бы слышали от мамы: «Убили Кирова, и Сталина убьют». Вот и все. Этого было достаточно. 10 лет лагерей. Отец вместе со мной, крошечным, ходил к тем теткам. Не понимал еще, что в таких делах обратного хода нет. Те объяснили: «А что мы могли сделать? Начальник сказал: «Не подпишете заявление – сами сядете!» Плакали все горько. Мне было четыре года. Мама просто исчезла из моей жизни. Я даже не успел к ней привыкнуть. Почти вся наша семья была репрессирована. Многие расстреляны. Отец уцелел только чудом.
Наума Рабиновича спас директор ЗИСа Иван Лихачев (†60).
– Папу командировали в Америку с целью изучения металлопокрытий для автомобилей, – продолжал Митта. – Разумеется, по возвращении внесли в очередной список врагов народа. Завели дело. Но человек ведь контролировал цех, отвечавший за то, чтобы машины руководителей страны сверкали никелированным покрытием. Завод не мог расстаться с таким ценным специалистом. Не имея возможности совсем избавить отца от НКВД, Лихачев воспользовался своим правом отсрочить арест. То есть перенес фамилию Рабиновича в следующий список. И так в период с 1937-го по 1940-й поступал 19 раз!
Когда началась Великая Отечественная война, ЗИС эвакуировали в Миасс Челябинской области. И восьмилетний Саша оказался в детдоме под Саратовом.
– Там мне было хорошо, – уверял народный артист России. – Как в большой дружной семье. С ребятами всегда ладил нормально. А голод – у нас это называлось «аппетитом» – ощущался как нечто естественное. Не понимали даже, что может быть по-другому. В 1943-м отец вернулся в Москву и забрал меня домой. И у меня в разгар войны начался просто сплошной поток счастья! С утра до вечера я пропадал во Дворце пионеров. Занимался во всех творческих студиях: скульптурной, живописной, театральной! В последней богом считался Ролан Быков – он был старше меня на четыре года. Парня все обожали, им восхищались, показывали иностранцам. А я – так, совсем бездарь, просто в куче, среди большого количества детей, выходил на сцену. Но и это вызывало в моей душе восторг!
В 1947 году освободили Лившу Каплан. Однако сын так и не успел сблизиться с ней.
– В Москве маме находиться не разрешили – отправили за 101-й километр, – вздыхал мастер. – Я периодически навещал. Внешне лагерь ее не испортил – осталась такой же румяной красавицей. Увы, благополучие было только кажущимся. Уже в 1949-м мама умерла. Ей было всего 46 лет. Только тогда я понял, что потерял что-то очень важное, невосполнимое для себя.
16-летнему Саше уже предстояло выбирать профессию. Парень мечтал стать художником, но выучился на архитектора.
– Я понимал, что должен освоить специальность, пригодную для выживания в лагере. В том, что там окажусь, сомневаться не приходилось, – объяснял Митта. – К тому времени уже стали арестовывать моих двоюродных сестер. Вынимали из университетов и отправляли в ссылку как родственников врагов народа. Вплоть до 1953 года это было естественно для семей, подобных нашей. Вот и мне заранее пришлось думать, как избежать общих работ на лесоповале, где наверняка погибнешь. Строитель с этой точки зрения очень хорошая профессия.
Во время учебы в Московском инженерно-строительном институте юноша подрабатывал иллюстратором в периодических изданиях. И тогда же взял творческий псевдоним.
– В журнале «Крокодил» мне сказали: «Карикатурист Рабинович – это уж слишком! Меняй фамилию!» – смеялся Александр Наумович. – И я решил стать Миттой. С одной стороны, это старинная еврейская фамилия от слова, обозначающего древний гроб – такие носилки, скрепленные кожаными ремнями, на которых несли покойника в промасленном саване. С другой, это красивая чувашская фамилия. Моей однокурсницей была очень милая девушка Нарспи Митта, которая вышла замуж и стала Белоусовой. А девичья фамилия как бы растворилась в воздухе. И я взял ее себе.
В 1955 году Саша окончил МИСИ, но по специальности работать не хотел.
– Сталин к тому времени помер. И стало ясно, что меня не посадят, – усмехался мэтр. – Я решил поступить во ВГИК на режиссера. Вроде профессия хорошая, у всех на языке, а уметь ничего не надо. Экзамены сдал с легкостью. Великий случай в моей жизни! Только оказавшись в этом вузе, я понял, что совершенно случайно попал на свое место, в свой мир! А ведь вполне мог бы пролететь мимо, так и оставшись художником в газете.